Новости политика Россия - iCity.life Ижевск

Возобновление работы совета НАТО-Россия показало, какая пропасть лежит между восприятием международных реалий двух сторон. Однако Альянс после двухлетнего перерыва решил восстановить платформу для обмена мнениями, а Кремль охотно поддержал эту инициативу. Какими соображениями руководствуются Брюссель и Москва, и какие выводы следует извлечь Польше в особенности накануне июльского саммита Альянса в Варшаве?

Плоскости конфронтации

В 2014 году Альянс приостановил заседания Совета НАТО-Россия в знак протеста против российской агрессии в Крыму и гибридной войны на Украине. В течение двух лет конфронтация между Москвой и евроатлантическим сообществом накалилась до такого предела, что диалог в какой-либо форме стал невозможен. Неудивительно, что, например, «Независимая газета» сравнила эту площадку с заседанием генштаба СССР и Третьего рейха в ходе Сталинградской битвы. Если отвлечься от абсурдов, функционирование Совета не могло дать никаких положительных результатов из-за радикально расходящегося понимания мирового порядка, не говоря уже о ценностях, на которых базируются стороны диалога. Оставалась лишь возможность обмена мнениями в рамках принципа «лучше разговаривать, чем воевать». Так можно резюмировать итог совместного заседания, поскольку помимо списка расхождений по ключевым вопросам их единственным успехом можно назвать лишь сам факт встречи после долгого перерыва.

Список расхождений оказался длинным. Альянс обвиняет Россию в том, что она, захватив Крым, нарушила священные принципы международного права. Кроме того Москва не выполняет обязательств по так называемым Минским соглашениям, что выливается в сохранение западных экономических и финансовых санкций. Совершенно по-разному выглядит видение сирийской проблемы, однако главное обвинение в адрес России связано с ее стремлением к геополитической дестабилизации Европы, то есть с российской военной угрозой восточному флангу Альянса. О нем свидетельствует не только выход России из Договора об обычных вооруженных силах в Европе, но также наращивание российского военного потенциала и его приближение к границам НАТО. В результате участились опасные инциденты с участием России и натовских вооруженных сил.

Россия выстраивает повестку дня совершенно иначе. Во-первых, она не собирается ни перед кем объясняться за захват Крыма, поскольку он произошел по просьбе жителей полуострова. Что касается Минских соглашений, Москва, как и Брюссель, не выступает стороной конфликта, следственно, западные претензии направлены не по адресу. Во-вторых, что касается угроз на восточном фланге, Кремль считает себя жертвой приближения военной махины Альянса к своим западным границам, считая, что оно противоречит Основополагающему акту Россия–НАТО 1997 года. Развитие собственных вооруженных сил и их размещение на западе — это не что иное, как адекватная реакция на угрозу со стороны Альянса. В Сирии же Россия выступает единственной силой, которая борется с терроризмом, в отличие от Запада, не первый год имитирующего такие действия. 

Интересы

Как видно из сопоставления взглядов, стороны обвиняют друг друга в использовании двойных стандартов и крайнем недоверии. Наивно полагать, будто НАТО и Россия соскучились друг по другу до такой степени, что это заставило их возобновить работу Совета. Если взглянуть на события в хронологическом порядке, заседание предварял неформальный саммит Барака Обамы с лидерами Великобритании, Германии, Франции и Италии — ключевых стран в НАТО и ЕС. В отличие от переговоров с россиянами встреча в Ганновере принесла более конкретные результаты, поскольку сразу же после нее США подтвердили намерение усилить свое военное присутствие в Европе, мотивируя его российской угрозой.

Но Америка — уже не та, какой она была несколько лет назад, поэтому исходящая от Москвы опасность — это главный аргумент Обамы для давления на европейских союзников. Речь идет об увеличении доли Германии, Франции и Италии в финансировании инфраструктуры Альянса, их практическом участии в повышении уровня безопасности на восточном фланге, а также о выделении на национальные вооруженные силы 2% ВВП. Из этого следует, что Вашингтон уже не способен тащить на себе большую часть расходов НАТО, и это для Варшавы, скорее, плохое известие.

На встрече в Ганновере, по всей вероятности, шла речь о чем-то большем, чем только о будущем Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства. Во-первых, о сохранении евроатлантической и европейской солидарности, ведь не секрет, что Москва все более успешно играет на европейских спорах. Во-вторых, несмотря на действие антироссийских санкций США хотят привлечь Москву к решению таких проблем безопасности, в которых расхождение во взглядах не помешает совместным действиям. Это, например, защита Европы от терроризма или антимиграционная стабилизация Ближнего Востока. Прагматизм Вашингтона и его партнеров проистекает из усиливающейся убежденности в том, что без России будет сложно преодолеть ряд международных проблем, а также из предвыборной ситуации в США. Обама не хочет оставлять своему преемнику шансов на нормализацию отношений с Россией, что перечеркнет результаты его президентства. Гораздо любопытнее выглядят связанные с работой Совета мотивы России.

Прогноз на пять лет

Такой временной отрезок предлагает рассматривать политолог Дмитрий Тренин из Московского Центра Карнеги. Причины кроются во внутренней ситуации России, а особенно в экономической стагнации, которая мешает реализации международной стратегии Кремля. Заняв два года назад Крым, Москва бросила вызов американскому доминированию. Она нарушила однополярный глобальный уклад, который сложился после окончания холодной войны, а затем сирийская операция разрушила монополию США и НАТО на заграничные военные экспедиции. Одновременно сырьевая российская экономика погрузилась в рецессию, что значительно ограничило возможность продолжения великодержавной внешней политики. В таких условиях приоритетами Кремля стали стремление остановить западный натиск, направленный на восстановление статус-кво, преодоление возникшей в результате санкций международной изоляции, а также адаптация экономики к новым глобальным условиям. 

Как подчеркивает Тренин, Россия хочет получить постоянное место в «мировом президиуме», то есть право на принятие решений в глобальном масштабе, совмещенное с правом вето, то есть возможность создавать правила игры вместе с другими державами. Иными словами, Москва надеется заставить евроатлантическое сообщество создать сферу безопасности между НАТО и собственными границами. Границами в широком смысле, поскольку в нейтральную зону входят Грузия, Молдавия и Украина. А это означает приостановку расширения НАТО на восток и блокаду наращивания военных сил Альянса на восточном фланге.

Проблема в том, что из-за плачевного состояния экономики в 2016-2020 годах Кремлю придется сосредоточить внимание на внутреннем компенсировании своей экономической слабости. Что это означает на практике? Продолжение стратегии конфронтации и создания международной напряженности. Конечно, Россия не совершит военного вторжения на территорию НАТО. Если только, как говорит Тренин, ее не спровоцируют. Военные инциденты вдоль линии Арктика — Балтийское море — Черное море, между тем, вполне реальны. Москва также будет укреплять свой ядерный потенциал и концентрировать конвенциональные силы на так называемых ключевых направлениях, то есть в том числе у границ Польши. Она также будет стараться осложнить ситуацию в русле гибридной стратегии, что не исключает проведения операция с использованием силы.

Уровень решимости Кремля при этом превосходит аналогичные возможности и стремления как США, так и НАТО. Речь идет о сохранении существующего общественно-экономического уклада или, говоря прямо, физическом выживании современных властных и предпринимательских элит. А большая решимость всегда связана с большей склонностью к риску. Тренин не одинок в своем мнении, о том же говорит бывший кремлевский политтехнолог. Глеб Павловский (а речь о нем) называет российскую «жесткую силу» экспортным товаром наподобие нефти, а склонность к ее рискованному применению, например, в гибридной форме, эффективной маркетинговой стратегией в отношении Запада.

С другой стороны, Россия будет проявлять готовность к сотрудничеству на антитеррористической ниве или других вызовов в сфере безопасности, адресуя свое предложение ЕС. Тренин, однако, предостерегает, что это лишь инструмент для подрыва европейской солидарности. Москва рассчитывает на то, что ЕС распадется изнутри благодаря нарастанию частных интересов отдельных национальных государств, поскольку из-за них ослабевает евроатлантическое и европейское санкционное давление. Именно такими соображениями можно объяснить присутствие московских представителей на заседании Совета НАТО-Россия, как и недвусмысленно высказываемое недовольство структурой этой организации: единый голос 28 членов Альянса место 28 отдельных национальных голосов — это отнюдь не российский идеал обмена и формирования мнений. Но самое важное — это выводы, которые должна извлечь Польша из вызывающего тревогу характера России.

Перед саммитом НАТО

Польша, которая станет хозяйкой грядущего саммита НАТО, сможет в какой-то степени влиять на его повестку дня. Самое важное, у нее будет возможность представить свою точку зрения на ситуацию с безопасностью в нашей части континента, а также собственные инициативы в области ее улучшения. А выглядит ситуация следующим образом: Варшава противостоит России, которая, руководствуясь своей великодержавной политикой, не принимает в расчет интересов таких государств, как Польша. И, грубо говоря, плюет на статус-кво, который существует в регионе и мире. Российская агрессивность может переродиться в непредсказуемость по мере нарастания проблем с балансом сил.

Во-вторых, Польша — член ЕС и НАТО, то есть связанных с безопасностью организаций, которые переживают отчетливый кризис идентичности, что ставит под вопрос союзнические оборонные способности в широком смысле этого слова, в том числе за пределами военной сферы. 

В-третьих, ЕС и США заинтересованы в потенциальной разрядке напряженности в контактах с Россией, что автоматически ставит нас в менее выгодную позицию относительно Москвы, а также Брюсселя и Вашингтона. Наш голос и точка зрения становятся просто менее заметными. Вопрос очевиден: как сбалансировать национальную безопасность?

Прежде всего следует тем более делать ставку на командную игру с другими членами обеих организаций, чтобы не усиливать внутренние противоречия, а также приостановить процесс изоляции Варшавы в ЕС и НАТО. Ближайший саммит станет прекрасной возможностью показать способность Польши вести такую игру, а также проявить инициативность в отношениях НАТО-Россия. Речь идет не об обострении отношений с Москвой и не о выдвижении Альянсу жестких условий по поводу баз, а о сложном, но реалистичном компромиссе. Ведь ситуация складывается таким образом, что окно возможностей для выдвижения условий, возникшее на фоне украинского конфликта, закрывается. Европа занята проблемами терроризма и миграции, а Россия неуклонно отходит на второй план.

Между тем ничто не мешает политическим инициативам, направленным на улучшение климата, которые позволят по меньшей мере избежать взаимных инцидентов. На четко сформулированное предложение польского авторства, которое поддержит Альянс, России придется отреагировать, чтобы не уронить престиж. Речь идет здесь о формировании средств доверия, таких, как каналы связи, военные контакты и, что предлагает Тренин, создании роли посредника в миссиях добрых услуг. Эта ниша в отношениях между НАТО и Россией до сих пор не занята.

Что касается польско-российских двусторонних отношений, возможно, следовало бы ограничить антироссийскую риторику, например, в теме памятников. Однако с другой стороны все свободные силы и средства государства должны быть направлены на модернизацию вооруженных сил. Это нужно сделать быстро, но умно, то есть наконец завершить ключевые тендеры и начать закупку вооружений и техники. При этом следует сосредоточить внимание на потенциале сдерживания, не ограничивая его исключительно армией, но учитывая также оборонительную организацию населения и адекватную систему подготовки.

Если на саммите НАТО мы представим хорошо продуманные и реализуемые национальные концепции, это наверняка произведет положительное  впечатление на наших союзников. Ведь речь идет о том, чтобы они укрепились в убеждении, что в критические моменты Польше следует и должно помогать. Так же как мы — в необходимости исполнять наши обязательства в отношении Альянса.